— Чихуахуа? — предложила Тварь в Круге. — Просто так, для смеха?
— Не-а, — ответил я. — Языковой барьер.
— Давай! — сказала она. — Я уже почти набралась сил,
чтобы самой вырваться отсюда. Если ты продержишь меня здесь до тех пор,
тебе не поздоровится.
— «Почти», — заметил я, — это недостаточно.
Она зарычала. Я рыкнул в ответ. Она отшатнулась. Я все еще держал ее под контролем.
Тварь в Паропроводе тоже стала гораздо активнее и
сверкала на меня глазом сквозь отверстие в трубе. И еще нам пришлось
пристроить засов на Шкаф на Чердаке, так как сидящая в нем Тварь сломала
крючок. Но я загнал ее обратно. Ее я тоже пока держал под контролем.
Потом пошел во двор, проверил места возможного
появления чужаков. Ничего подозрительного не нашел и отправился к дому
Ларри, собираясь ввести его в курс всех дел и узнать, какие у него
новости. Однако, подойдя к его дому, я остановился. Перед домом стояла
коляска Эндерби, а рядом с ней толстый кучер. Чем может быть так
очарован Великий Детектив, что ему потребовался повторный визит? Теперь у
меня ничего не выйдет, конечно.
Я повернулся и пошел обратно. Добравшись до дома, увидел Серую Метелку, ожидающую меня на нашем дворе.
— Нюх, ты делал расчеты? — спросила она.
— Только мысленно, — ответил я. — Думаю, легче будет проделать их с командной высоты.
— Какой высоты?
— С Гнезда Пса, — объяснил я. — Если тебе интересно, пошли.
Мы прошли мимо дома Оуэна, и Плут затрещал нам вслед с ветки:
— Странная парочка! Странная парочка! Открывающая, Закрывающий! Открывающая, Закрывающий!
Мы не ответили. Пускай себе занимается пророчествами.
— Под странным заклятием вы находитесь, — заметила Серая Метелка после долгого молчания.
— Скорее можно сказать, что мы — хранители заклятия.
Возможно, и не одного. Если живешь достаточно долго, такие вещи каким-то
образом накапливаются. Откуда ты о нем знаешь?
— Джек что-то о нем рассказывал хозяйке.
— Странно. Обычно мы о таком не говорим.
— Должно быть, на то есть причины.
— Конечно.
— Так значит, ты не новичок. Ты уже участвовал в Игре — много раз?
— Да.
— Интересно, на что это похоже?
Мы миновали дом Растова, но не остановились. Потом по
дороге мимо нас прошел Маккаб с палкой в руке. При нашем приближении он
поднял палку, а я оскалил на него зубы. Он опустил ее и пробормотал
проклятье. Я привык к проклятиям, и никто не может определить, когда я
улыбаюсь.
Мы продолжали идти по бездорожью и наконец подошли к
моему холму. Вскарабкались до того места, где лежали и стояли камни. К
югу от нас в черных облаках над домом Доброго Доктора гремело и
сверкало.
На этой высоте ветер дул сильнее, и, пока я прошелся
по кругу, начал накрапывать небольшой дождик. Серая Метелка сжалась в
комок с сухой стороны каменного блока, наблюдая за мной, пока я
занимался визированием.
С южной стороны я провел линию от дальнего кладбища,
протянув ее ко всем другим местам обитания, находящимся в поле зрения
или подразумевающимся. Потом еще раз повторил все сначала от того места,
где лежали останки Графа. Мысленно окинул взором новую схему. Она
отодвинула центр прочь от дома пастора, вниз, к югу, мимо нас, и центр
оказался впереди, немного слева. Я стоял как вкопанный, позабыв про
дождь, пока не построил схему, повторил весь процесс линия за линией,
увидел, куда сдвигается центр, опустил его туда, где он должен был
оказаться…
Снова тот же участок. Но там же ничего нет, ни одной
особой приметы. Просто склон холма, несколько деревьев и камней на нем.
Никаких сооружений поблизости.
— Что-то не так, — пробормотал я.
— Что именно? — спросила Серая Метелка.
— Не знаю. Просто это неправильно. В прошлом, по
крайней мере, варианты всегда были интересными и приемлемыми. Но этот —
ничто. Просто скучный кусок поля к югу отсюда, и немного на запад.
— Все другие варианты тоже были неправильными, —
сказала она, подойдя ко мне, — хоть и очень интересными. — Она
взобралась на ближайший камень. — Где это?
— Вон там, — ответил я, указывая направление
головой. — Справа от тех пяти или шести деревьев, растущих кучкой на
склоне вон того холма.
Она вгляделась.
— Ты прав, — сказала она. — Выглядит не особенно многообещающе. Ты уверен, что рассчитал правильно?
— Дважды проверил, — ответил я.
Она снова вернулась в свое укрытие, так как дождь внезапно припустил сильнее. Я последовал за ней.
— Полагаю, нам нужно туда наведаться, — сказала она немного погодя. — После того, конечно, как кончится дождь.
Снова принялась вылизывать шерсть. Она колебалась.
— Мне только что пришло в голову… — сказала она. —
Скелет Графа. То большое кольцо, которое он носил, все еще оставалось у
него на пальце?
— Нет, — ответил я. — Тот, кто прикончил Графа, несомненно, взял его.
— Тогда некто получил двойную выгоду.
— Наверное.
— Это сделает его сильнее, да?
— Только в техническом мастерстве. Возможно, он станет даже более уязвимым.
— Ну, техническая сторона дела кое-что значит.
— Действительно.
— А Игры всегда в какой-то момент запутываются? Путаются мысли, идеи, ценности игроков?
— Всегда. Особенно ближе к концу, когда события
начинают ускоряться, стремительно нарастать. Одно то, что мы находимся
здесь и совершаем определенные поступки, создает вокруг нас что-то вроде
вихря. Ты можешь запутаться и попасть в ловушку. Если запутается кто-то
другой, это может спасти тебя.
— Ты хочешь сказать, Игра приобретает причудливые очертания, но потом все приходит в равновесие?
— Довольно многое, по-моему. Пока не настанет конец, разумеется.
Неподалеку сверкнула молния, за ней немедленно
раздался раскат грома. Гроза Доброго Доктора распространялась.
Направление ветра резко изменилось, и проливной дождь насквозь промочил
нас.
Мы тотчас же кинулись через дорожку, под прикрытие большего камня.
Пока мы сидели там, чувствуя себя особенно
несчастными и жалкими, как можно чувствовать себя только вымокнув, мой
взгляд неожиданно привлекла боковая поверхность камня. Вероятно, под
воздействием влаги, несколько царапин и неровностей на ней теперь
казались чем-то большим, чем просто царапины.
— Ну, надеюсь, их шайка довольна всей этой
заварушкой, — сказала Серая Метелка. — Нъярлатотеп, Чтулу и все
остальные неудобопроизносимые божества. Лучше бы мне заниматься
приятными и простыми делами — ловить мышей для жены какого-нибудь
фермера…
Да, это были буквы какого-то неизвестного мне
алфавита, высеченные на камне, стертые и почти неразличимые, выступившие
сейчас, когда камень в некоторых местах потемнел от стекающих струек
воды, выявив их контуры. На моих глазах они, казалось, становились все
четче.
Потом я отпрянул, потому что они начали светиться слабым красным светом. И становились все ярче.
— Нюх, — снова заговорила она, — почему ты стоишь под дождем? — Потом проследила за моим взглядом и прибавила:
— Ого! Думаешь, они меня услышали?
Теперь они уже сверкали, эти буквы, и начали
переливаться, будто читали сами себя. Избыток света сформировался в
большой прямоугольник, обрамляющий их.
— Я же только пошутила, ты знаешь, — тихо произнесла она.
Внутренняя поверхность прямоугольника засияла
молочно-белым светом. Какая-то часть меня хотела отпрыгнуть и убежать,
но другая часть стояла, зачарованная этим процессом. К несчастью, именно
последняя часть взяла верх. Серая Метелка застыла, как статуя из тени,
глядя во все глаза.
Глубоко внутри прямоугольника возникло завихрение, и
наверное, это можно назвать предчувствием, но неожиданно та, другая
часть меня снова обрела контроль. Я прыгнул вперед, схватил Серую
Метелку зубами за загривок и отпрыгнул вправо. Как раз в этот момент из
прямоугольника сверкнула молния и ударила в то место, где мы только что
стояли. Я споткнулся, ощутив слабый удар, и почувствовал, как шерсть
становится дыбом. Серая Метелка взвыла, а в воздухе запахло озоном.
— Кажется, они довольно обидчивы, — сказал я, поднимаясь на ноги и снова падая.
Потом я почувствовал, как вокруг нас забушевал ветер,
в десять раз сильнее, чем раньше. Я снова попытался подняться на ноги, и
снова меня повалило на землю. Я оглянулся на камень и увидел, что
завихрение исчезло, так что, возможно, другого удара молнии не
последует. Вместо этого там появилось слабое очертание ключа. Я подполз
поближе к Серой Метелке. Ветер все усиливался. Откуда-то доносился
голос, выпевающий:
— Йа! Шаб-Ниггурат! Черный Козел Лесов с Тысячью Молодых!
— Что происходит? — взвыла она.
— Кто-то открыл дверь, чтобы иметь возможность
выразить недовольство твоим замечанием, — высказал я предположение. — Он
его уже выразил, но дверь еще не захлопнулась. Так мне кажется.
Она прижалась ко мне — спина дугой, уши плотно
прижаты, шерсть дыбом. Ветер, еще больше усилившийся, теперь толкал нас,
ему почти невозможно стало сопротивляться. Я начал скользить по земле в
направлении этого входа, таща за собой Серую Метелку.
— У меня такое ощущение, что дверь закроется слишком поздно, — закричала она. — Мы пролетим в нее!
С этими словами она повернулась и прыгнула на меня, вцепившись в шею всеми четырьмя лапами. Когти у нее были очень острые.
— Мы не должны разделяться! — сказала она.
— Согласен! — задыхаясь ответил я, скользя все быстрее.
Во время этого скольжения мне удалось встать на ноги.
Вместо того, чтобы позволить насильно протолкнуть нас сквозь стену,
лучше проявить немного доброй воли, что, возможно, даст нам шанс
спастись.
Несложно было перестать считать стену, к которой мы
приближались, каменной, ибо в ней была определенная глубина, хоть и
неявно выраженная, а изображение ключа уже погасло. Что там, за ней, я
не имел ни малейшего представления; в том, что нас пронесет сквозь нее, у
меня не оставалось сомнений. Значит, лучше сохранить остатки
достоинства…
Оттолкнувшись лапами, я прыгнул вперед. В проход. В туман…
…В тишину. Как только мы пересекли грань, сейчас же
исчез шум ветра и ливня. Мы не приземлились на твердую поверхность или
на какую-либо другую поверхность. Мы висели в жемчужно-сером свете или
же, если мы падали, ощущение падения отсутствовало. Лапы у меня все еще
были вытянуты вперед и назад, будто я прыгаю через забор; вокруг нас
плясали туманные вихри и потоки, призрачные, как облака высоко в небе,
но мое ощущение движения было парадоксальным; то есть, повернув голову в
любом направлении, я мог вызвать у себя ощущение движения именно в этом
направлении.
Я все-таки успел обернуться назад и увидеть, как
исчезает прямоугольник позади нас, бледнеют камни и трава в его рамке. В
том месте, где он был раньше, а также вокруг нас самих, висели в
воздухе капли дождя, несколько листьев и стебельков травы. Или,
возможно, мы падали все вместе, или поднимались, в зависимости от того…
Серая Метелка тихонько взвыла, потом огляделась.
— Важно, чтобы мы здесь не расставались, — сказала она.
— Ты знаешь, где мы? — спросил я.
— Да. Я уверена, что приземлюсь на лапы, но насчет
тебя не знаю. Давай я переберусь к тебе на спину. Нам обоим так будет
удобнее.
Она поползла по моей шее и наконец устроилась на спине за моими лопатками. Обосновавшись, она все-таки втянула когти.
— И где же мы? — спросил я.
— Как я теперь поняла, что-то пыталось помочь мне,
когда нас сносило вперед, — сказала она. — Это не относится к эпизоду с
ударом молнии. Но путь открылся, и он использовал его, как средство
спасения. Вероятно, он сделал даже больше.
— Боюсь, я тебя не понимаю, — сказал я.
— Мы сейчас между нашим миром и Царством Грез, — объяснила она.
— Ты бывала здесь раньше?
— Да, но не в этом именно месте.
— Ощущение такое, будто мы можем плавать тут вечно.
— Полагаю, что можем.
— И как же нам сдвинуться вперед — или назад?
— Мои воспоминания об этой части беспорядочны. Если
нам не нравится то место, где мы находимся, то мы уходим и делаем новую
попытку. Сейчас я попробую. Позови меня, если произойдет что-нибудь
слишком неестественное.
После этих слов она замолчала, и пока я ждал, что же
последует дальше, я размышлял о тех событиях, которые привели нас в это
место. Мне показалось странным, что простое непочтительное упоминание
кошкой Древних не только было услышано, но тот, кто на него обиделся,
оказался достаточно сильным, чтобы что-то предпринять. Правда, сила
сейчас нарастала, это было очень могущественное время, но меня удивляла
такая расточительность — расходовать ее на подобные пустяки, когда ей
наверняка могло найтись гораздо лучшие применения, если только это не
было одним из проявлений той знаменитой непостижимости, которую, как я
иногда думаю, будет понятнее считать детским капризом. Затем в глубине
моего мозга искрой вспыхнула мысль о некоторой возможности, но мне
пришлось отвлечься от нее, так как вокруг меня начались перемены.
Над головой светлело — ничего похожего на
единственный источник света, но все увеличивающийся контраст по
сравнению с более темной областью под моими лапами. Я ничего не сказал
об этом Серой Метелке, потому что решил не заговаривать с ней без
крайней необходимости до тех пор, пока она сама не заговорит. Но я
рассматривал этот свет. В нем было нечто знакомое, возможно, по
мгновениям пробуждения или погружения в дремоту…
Затем я понял, что это очертания, как на карте,
континента или острова — а возможно двух, или больше, — которые висели
там, в небесной дали, над моей головой. Это зрелище странно
подействовало на мое чувство ориентации, и я попытался изменить свое
положение в пространстве относительно него. Я задвигал лапами и
изогнулся, стараясь перевернуть свое тело так, чтобы смотреть на сушу
сверху вниз, а не снизу вверх.
Оказалось, что это даже очень просто, потому что я
немедленно перевернулся. Картина становилась все четче, массивы суши
больше, по мере того как мы подплывали все ближе, топографические детали
разворачивались на фоне голубого поля с легкими перышками облаков,
висящих над возвышенностями и вдоль побережья, над парой крупных
островов, увенчанных высокими пиками, между двумя более крупными
массивами — на западе, если то, что казалось лежащим вверх по
вертикальной оси, и в самом деле было севером. Нет никаких причин
считать, что это действительно так, но и никаких доводов против.
Серая Метелка заговорила ровным, лишенным выражения голосом:
— …К западу от Южного Моря лежат Базальтовые Столбы, а
за ними город Катурия. На востоке побережье зеленое, на нем стоят
рыбачьи поселки. На юге, от черных башен Дилат-Лина простирается земля
белых грибов, где дома коричневые и не имеют окон; там, под водой, в
тихие дни можно разглядеть аллею полуразрушенных сфинксов, ведущую к
куполу большого затонувшего храма. Дальше к северу можно видеть
кладбищенские сады Зуры, место недостижимых наслаждений, храмовые
террасы Зака, двойной хрустальный мыс в гавани Сона-Нил, шпили
Талариона…
Пока она говорила, мы подплыли еще ближе, и мое
внимание переключалось с одного места на побережье этого моря на другое,
и тогда это место каким-то образом увеличивалось в размерах, несмотря
на расстояние, так что я воспринимал его, как во сне. И хотя часть меня
была озадачена таким таинственным явлением, другая часть принимала его с
ощущением скорее узнавания, чем открытия.
— …Дилат-Лин, — задумчиво бормотала она, — куда
большеротые торговцы в странных тюрбанах прибывают за рабами и золотом,
причаливая на черных галерах, вонь с которых может заглушить только дым
благовоний, они платят рубинами и отчаливают, толкаемые мощными ударами
весел в руках невидимых гребцов. Затем на юго-запад к Трану, к его
разорванному кольцу наклонных стен из алебастра, и к его башням,
задевающим облака, белым с золотом, там, у реки Шай, чьи набережные
одеты мрамором…
И там лежит город с гранитными стенами — Хланит, на
берегах Серенерийского Моря. А в нем набережные — из дуба, и крыши домов
остроконечные, украшенные шпилями… Там, в благоухающих джунглях
Кледа, — продолжала она, — где заброшенные дворцы из слоновой кости,
служившие некогда домом монархам забытых царств, спят непотревоженным
сном.
…И вверх по реке Укранос от Серенерийского Моря
поднимаются яшмовые террасы Кирана, куда раз в год приносят в золотом
паланкине царя Илек-Вада, чтобы помолиться богу реки в семибашенном
храме, из которого плывет музыка всякий раз, когда на него падает лунный
свет.
Пока она говорила, мы медленно и неуклонно подплывали
все ближе, теперь мы уже плыли над обширными районами — коричневыми,
желтыми, зелеными…
— …Из Дилат-Лина плыть одиннадцать дней до Бахарны,
самого крупного порта на острове Ориаб, у входа в его гавань стоят
огромные маяки Тон и Тал, а набережные все из порфира. Канал ведет
оттуда к Озеру Йат, у развалин города, через тоннель с гранитными
воротами. Обитатели гор ездят на зебрах… К западу лежит Долина Пнот,
среди скал Трока. Там скользкие дхолы роются в горах из костей, в
отбросах пиршеств вампиров, скопившихся за века… Тот пик на юге
называется Нгранек, он в двух днях пути верхом на зебре от Бахарны, если
не побоишься ночных верзил. Те, кто осмелится взобраться по склонам
Нгранека, придут в конце пути к огромному лицу, высеченному в скале, с
удлиненными мочками ушей, острым носом и подбородком. Выражение на этом
лице не очень счастливое.
…И в северных землях, у реки Шай, раскинулся
прекрасный Ултар, за большим каменным мостом, в арку которого замуровали
живого человека, когда строили тот мост, тринадцать веков назад. Это
город аккуратных коттеджей и мощенных булыжником улиц, по которым бродит
бесчисленное количество кошек, потому что просвещенные законодатели в
давние времена приняли законы о нашей охране. Хороший, добрый городок,
где путешественники чувствуют себя спокойно и гладят кошек, уделяя им
большое внимание, как и должно быть.
…И еще там есть Ург с низкими куполами, остановка на пути в Инкванок, в котором часто бывают рудокопы, добывающие оникс…
…И сам Инкванок, ужасное место возле пустыни Ленг,
его дома похожи на дворцы с заостренными куполами и минаретами,
пирамидами, золотыми стенами с черной резьбой и завитушками,
инкрустированными золотом, с каннелюрами, арками и золотыми навершиями.
Улицы его из оникса, а когда звонит большой колокол, ему отвечает музыка
рожков и виол, и поющие голоса. Высоко на центральном холме стоит
массивный храм Древних Богов, окруженный садом, в который ведут семь
ворот, и где множество колонн, фонтанов и прудов, а в них плавают
светящиеся рыбки, и дрожит и пляшет отражение огня от трехногих
светильников на балконе храма. На плоском куполе самого храма стоит
большая колокольня, и когда звонит колокол, появляются священники в
масках и капюшонах, несущие дымящиеся чаши в подземные помещения. Дворец
Царя-под-вуалью возвышается на соседнем холме. Он проезжает через
бронзовые ворота на колеснице, запряженной яками. Берегись отца птиц
Шантак, обитающего в куполе храма. Если будешь слишком долго смотреть на
него, он нашлет на тебя ночные кошмары. Избегай ходить в прекрасный
Инкванок. Ни одна кошка не может жить в нем, ибо многие из его теней —
отрава для нашего рода.
…А над плато Ленг стоит Шаркоманд. Поднимаешься по
покрытым солью лестницам к его базальтовым стенам и докам, храмам и
площадям, улицам с колоннадами, к тому месту, где украшенные сфинксами
ворота открываются на центральную площадь, и два массивных крылатых льва
охраняют начало лестницы, ведущей в Великую Пропасть.
Теперь мы плыли еще ниже, и мне казалось, я слышу
ветры, дующие между двумя мирами, а она продолжала нараспев рассказывать
о географии Страны Грез.
…По пути в Кадат мы пересекаем ужасную пустыню Ленг,
где в огромном монастыре без окон, окруженном монолитами, обитает
Верховный Священник Страны Грез, лицо его спрятано под желтой шелковой
маской. Его здание старше, чем сама история, и украшено фресками,
посвященными истории Ленга: существа, едва напоминающие людей, танцуют
среди исчезнувших городов; идет война с пурпурными пауками, приземляются
черные галеры с Луны…
…И мы минуем сам Кадат, огромный город льда и тайн, столицу этой земли…
…Прибывая, наконец, в прекрасный Целефаис, в земле Оот-Наргай, на берегу Серенерийского Моря…
Теперь мы летели очень низко, над снежной шапкой горной вершины.
…Гора Аран, — тянула она, и я увидел деревья гинкго
на ее нижних склонах; потом, в отдалении, мраморные стены, минареты,
бронзовые статуи. — Река Наракса впадает здесь в море. Вдали видны
вершины Танариана. В храме из бирюзы, в конце улицы Колонн, верховный
жрец поклоняется Нат-Хортоту. И вот мы уже приближаемся к тому месту,
куда мне приказали явиться.
Затем мы начали плавно снижаться и опустились на
мощенную резным ониксом улицу. Вокруг нас сейчас же возникли звуки,
отличающиеся от завывания ветра, и я ощутил легкое дуновение воздуха.
Серая Метелка спрыгнула с моей спины, приземлилась рядом, встряхнулась и
осмотрелась.
— Ты бродишь по этим местам в сновидениях кошачьей дремы? — спросил я.
— Иногда, — ответила она, — а иногда еще где-нибудь. А ты?
— Мне кажется, что иногда я тоже здесь бывал.
Она описала полный круг, остановилась, потом снова тронулась в путь. Я следовал за ней.
Шли мы долго; никто из купцов, погонщиков верблюдов или жрецов в венках из орхидей не потревожил нас по пути.
— Здесь нет времени, — заметила она.
— Я тебе верю, — ответил я; из покрытого розовым
туманом порта мимо нас шли моряки, солнечные лучи сверкали на улицах, на
минаретах. Я нигде не видел других собак, не чувствовал их запаха.
В отдалении возникло ослепительное видение, и мы направились к нему.
— Дворец Семидесяти Наслаждений из розового хрусталя, — сказала она, — оттуда Он позвал нас.
И мы пошли к нему, похоже было, что та часть меня,
которая обычно бодрствует, сейчас спит, а та часть, которая обычно
спит, — бодрствует, и эта перемена позволяла легко принимать чудеса,
легко забыть события этого дня и заботы предыдущих недель.
Хрустальный дворец вырастал перед нами, сверкая, как
глыба розового льда, так что я смотрел мимо него, а не прямо. По мере
того как мы приближались, вокруг становилось все тише, солнце грело
теплыми лучами.
Когда мы вошли в пределы дворца, я заметил маленькую
серую фигурку — единственное живое существо в поле зрения, — греющуюся
на солнышке на террасе перед дворцом. Серая Метелка повела меня к ней.
Это оказался древний кот, лежащий на квадрате из черного оникса. Подняв
голову, он следил за нами.
Подойдя поближе и распростершись перед ним, она произнесла:
— Приветствую вас, Ваше Мурлычество.
— Серая Метелка, дочь моя, — ответил он. — Привет. Встань, прошу тебя.
Она повиновалась и сказала:
— Мне кажется, я почувствовала ваше присутствие в те минуты, когда Древние разгневались. Благодарю вас.
— Да. Я наблюдал за тобой весь этот месяц, — сказал он. — Ты знаешь почему.
— Знаю.
Он повернул голову, его желтые глаза старца
встретились с моими. Я склонил голову из уважения к его почтенному
возрасту и потому, что Серая Метелка явно считала его очень важной
персоной.
— Ты пришла в сопровождении пса.
— Нюх — мой друг, — сказала она. — Он вытащил меня из колодца, прыгнул и спас от молнии Древних.
— Да, я видел, как он тебя оттащил, когда молния
ударила, как раз перед тем, как я решил позвать тебя сюда. Добро
пожаловать. Привет, Нюх.
— Привет… сэр, — ответил я.
Очень медленно старый кот встал, выгнул дугой спину, потом вытянулся низко над землей, снова поднялся.
— Сейчас как раз наступили сложные времена, — сказал
он. — Вы стали частью необычного замысла. Пойдем со мной, дочь моя,
чтобы я мог передать тебе малую толику мудрости, относительно событий
последнего дня. Ибо некоторые вещи кажутся слишком незначительными для
Великих, а кошка может знать то, чего не знают Древние Боги.
Она взглянула на меня, и, так как мало кому удается разглядеть мою улыбку, я кивнул головой.
Они прошли в храм, а я подумал, что, может быть, стоя
где-то на высоком скалистом утесе, за нами наблюдает, всегда настороже,
древний волк, посылая мне единственный приказ: «Продолжай сторожить,
Нюх, всегда». Я почти слышал его рычание в безвременье, из тех мест, что
за пределами мысли.
Ожидая их, я обнюхал все кругом. Трудно было сказать,
как долго они отсутствовали в том месте, где нет времени. Но,
по-видимому, не очень долго.
Когда я увидел, что они появились из храма, я снова
подивился превратности судьбы, которая подружила меня с Открывающей. Да к
тому же еще и кошкой.
Когда они приблизились, я заметил, что Серая Метелка
чем-то обеспокоена или, по крайней мере, озадачена, по тому, как она
подняла правую лапку и посмотрела на нее.
— Теперь сюда, — велел старый кот и сказав так, посмотрел на меня. Я понял, что приглашение относится и ко мне.
Он повел нас по аллее рядом с Дворцом Семидесяти
Наслаждений, вдоль которой стояли гофрированные урны темно-коричневого,
желто-коричневого и аквамаринового цвета, расписанные тонкими черными и
серебряными линиями, с ручками из малахита, нефрита, порфира и
хризоберилла, хранящие забытые тайны храма. Пурпурные крысы спасались
бегством при нашем приближении, и одна из крышек шевельнулась, издала
звук, подобный звону колокола, который эхом отразился от хрустальной
розовой стены.
— Входите, — пригласил он, и мы последовали за ним в темную нишу, где находилась боковая дверь в храм.
Рядом с ней на хрустальной стене дрожала менее четко
обозначенная дверца, и, когда мы к ней подошли, ее внезапно проявившийся
прямоугольник начал закипать молочной пеной. Мы остановились перед этой
дверцей, и старый кот обратился ко мне.
— Поскольку ты друг одной из моего рода, — сказал он, — я одарю тебя знанием. Спрашивай меня, о чем пожелаешь.
— Что ждет меня завтра? — спросил я.
Он мигнул один раз.
Потом ответил:
— Кровь. Моря крови и кровавое месиво повсюду вокруг тебя. И еще ты потеряешь друга. Теперь идите в эту дверь.
Серая Метелка шагнула в прямоугольник и исчезла.
— Ну что же, спасибо, — сказал я.
— Carрe baculum!*— прибавил он, когда я последовал за кошкой; каким-то
образом он знал, что я помню кое-что из латыни, и, несомненно, получил
какое-то непонятное кошачье удовольствие, приказывая мне принести палку
на классическом языке. Постепенно привыкаешь к шпилькам от кошек по
поводу твоей собачьей природы, но я считал, что хоть их босс будет выше
этого. И все-таки он — тоже кот и, вероятно, уже давно не видел собак и
просто не смог удержаться от искушения.
— Что означал весь этот разговор в конце? — крикнула мне Серая Метелка.
— Он устроил мне небольшую контрольную по Вергилию.
— Зачем?
— Будь я проклят, если знаю. Он же непостижим, помнишь?
Неожиданно ее очертания расплылись внутри еще одного
прямоугольника. Странно было смотреть, как она стала двухмерной и
заколебалась. Затем превратилась в горизонтальную линию, концы которой
свернулись к середине, и — исчезла. Когда подошла моя очередь ощущения
оказались не настолько сложными. Я присоединился к ней, оказавшись на
вершине Гнезда Пса, перед каменным блоком, который снова стал просто
камнем, на котором виднелось несколько царапин. Солнце ушло далеко на
запад, но гроза кончилась.
Я описал круг. Никто не следил за нами, ни с какой стороны.
— Еще достаточно светло, чтобы обследовать то место, которое ты определил, — предложила она.
— Давай оставим это на завтра. Я опаздываю на свой обход, — ответил я.
— Ладно.
Мы отправились домой. Я все думал о пророчестве старого кота, но это будет только завтра.
— Собачья дрема гораздо менее пышная, чем Целефаис, — сказал я по дороге.
— А какая она?
— Я снова в первобытном лесу со старым волком по имени Рычун. Он учит меня разным вещам.
— Если там есть Зооги, — сказала она, — то мы пролетали над твоим лесом, справа от реки Шай. Это ниже Врат Глубокого Сна.
— Может быть, — ответил я, подумав о маленьких
коричневых созданиях, живущих на дубах и питающихся грибами, только
когда поблизости нет людей. Рычун потешался над ними, как и почти над
всем остальным.
Облака на западе приобрели пурпурный оттенок, а наши
лапы промокли от росы. Кровь и месиво… Наверно, не помешало бы
проанализировать.
Этой ночью мы болтали с Рычуном о том, о сем, пока не подрались, и я потерпел поражение.
-------
*Лови палку (лат.)
**И с духом твоим (лат.)
***Благословляю (лат.)
Комментариев нет:
Отправить комментарий